Простая услуга - Страница 71

К оглавлению

71

– Вот что, – сказал мистер Прейджер. – У нас осталось несколько вопросов, на которые пока нет ответа, и, конечно, самый серьезный из них – когда и что именно мы скажем властям, которые, без сомнения, превратят мое расследование в расследование совершенно другого рода. А может быть – не превратят. Сделают меньше, чем я сейчас, и такое бывает. Но случай, конечно, следует прояснить до того, как встанет вопрос о выплате.

– Конечно. Как вы думаете, что произойдет? И когда? – Я старался придушить нотку мольбы в своем голосе.

– Довольно скоро, – пообещал мистер Прейджер. – А пока, хотя это и вне моих полномочий, я бы попросил вас обоих не уезжать далеко и надолго.

– Разумеется! – сказал я, полагая, что согласие докажет мою невиновность.

– Наши дети ходят в школу, – сообщила Мама-Кэп; в ее голосе, как мне показалось, прозвучало сознание собственной праведности. Но я не винил Стефани в том, что она разыгрывает материнскую карту.

– Да-да, – согласился мистер Прейнджер. – Я искренний поклонник вашего блога.

Он встал и отряхнулся. Он пожал нам руки и поблагодарил нас. Он дал нам по визитной карточке. Он пригласил нас звонить ему в любое время дня и ночи, если у нас возникнут мысли по этому и любому другому поводу. Не говоря уже, если моя жена даст о себе знать… Он просил нас оставаться на связи.

Мистер Прейджер сказал, что провожать его не обязательно, и мы не стали его провожать. У нас не было выбора. Мы смотрели, как он уходит, не в силах подняться с дивана.

– Ты знала? – спросил я. – Откуда ты узнала, что у Эмили была сестра-близнец? Как ты могла не сказать мне?

– Есть вещи, которых ты не говоришь мне, – ответила Стефани. – У всех есть секреты.

35
Блог Стефани
По-настоящему. Когда друг просит о помощи

...

Мамы, привет!

Как мы, мамы, понимаем, что что-то – по-настоящему? Как мы определяем, когда наш ребенок болен, а когда лишь притворяется, чтобы остаться дома и не ходить в школу? Первые несколько раз мы ошибаемся, но мы учимся. Когда мы узнаем, что наша подруга отчаянно нуждается в нашей помощи, что нужно забыть смешанные чувства и смутные времена, которые нам, быть может, выпало пережить? И делаем то, что ей нужно, потому что это по-настоящему и мы должны помочь.

Это дар, который развивается у матерей, встроенный детектор я-знаю-что, чутье на правду, оно помогает нам и в нашей нематеринской жизни, в построении карьеры и в творческих поисках – в тех занятиях, из которых материнство нас не выключает. Вот почему женщины так хороши в помогающих профессиях, да и просто в помощи своим родным. Вот почему мы становимся такими хорошими друзьями.

Мы умеем определять, когда наш друг просит нас. Просит на самом деле, о простой услуге. Мы определяем это по тому, как друг говорит: “Пожалуйста”. И мы делаем то, что надо другу, все равно что.

Мне есть еще что сказать об этом. Но сейчас мне пора бежать. На встречу с подругой. Кажется, мне придется озаботиться важными делами, которые не дадут мне некоторое время вести блог.

Больше напишу потом, как только смогу.

Мне пора бежать!

36
Стефани

Визит мистера Прейджера страшно огорчил меня. Мы с Шоном перестали общаться. Мы перестали доверять друг другу, это-то понятно. А может быть, и никогда не доверяли.

Меня заинтриговали слова мистера Прейджера о том, что он читает мой блог – еще одно доказательство того, насколько далеко заплыло мое письмо в бутылке, как далек берег, на который его выбросило. Меня подмывало перечитать свой блог и посмотреть, не запостила ли я чего-нибудь изобличающего. Но кого я могла бы изобличать?

Когда мистер Прейджер ушел, я спросила Шона, что происходит. Не будет ли он так любезен – наконец – сказать мне правду? Они с Эмили инсценировали ее смерть, чтобы забрать деньги по страховке? Они надули меня? Я была лохом в их схеме? И осталась им?

Шон настаивал: ничего подобного. Утверждал, что сбит с толку так же, как и я. Он на самом деле считал, что Эмили умерла. Иначе… Ему не нужно было объяснять. Я знала, что он имел виду. Иначе он не пригласил бы меня разделить с ним жизнь.

Он понятным образом зациклился на том, что у Эмили оказалась сестра-близнец. И мне пришлось признать: очень странно, когда узнаешь такие вещи о своей жене после шести лет брака. Я была потрясена, обнаружив это, – а ведь Эмили была только моей подругой и сравнительно недолгое время.

Говорила ли мне Эмили правду хоть когда-нибудь? Был ли Шон правдив со мной сейчас? Неизвестность должна была бы заставить меня возненавидеть их обоих. Странно, что этого не произошло.

Меня ожидали перемены, от которых никуда не деться. Хотя, возможно, они обернулись бы в мою пользу. Что, если Шон и Эмили оба отправятся в тюрьму? Доверят ли мне холить и лелеять Ники, если случится худшее? Эмили не думала о том худшем, что может случиться. Она не думала даже о Ники. Или о двух миллионах долларов. Ложь и игра – вот от чего ее штырило. Врать всем подряд. Особенно мне.

У меня была минутная фантазия: Эмили и Шона посадили в тюрьму, и я стала опекуном Ники. Мне всегда хотелось второго ребенка. То, что я позволила себе впустить эту мысль в сознание – даже на долю секунды, – заставило меня почувствовать себя настолько виноватой, что я ущипнула себя, чтобы прогнать ее.

Столько вопросов Шон не задал мистеру Прейджеру! Если погибшая была сестрой Эмили, то как она умерла? Это известно. Она утонула, и ее организм был перегружен алкоголем и таблетками.

* * *

Примерно через неделю после визита мистера Прейджера на телефонном определителе высветилось “Неизвестный номер”.

71